Достаточно часто ко мне приходят клиенты с той или иной степенью насыщенности депрессивных переживаний. Причем это могут быть подростки 13 лет или уже взрослые люди, например, 56 лет.
Их глубоко объединяет недовольство собой и самообвинение.
Почему возникает депрессия?
Этиология депрессии пока до конца не изучена, но многие клиницисты сходятся на том, что депрессия имеет как эндогенную (внутреннюю), так и экзогенную (внешнюю) природу. Считается, что эндогенная депрессия – результат биохимических особенностей головного мозга. Она обусловлена во многом генетически. И исследования с помощью близнецового метода подтверждают наличие наследуемости депрессии.
При этом экзогенную природу депрессии, то есть проявление ее симптомов после переживания травмирующих событий, также не стоит отрицать.
Более того, на мой взгляд, расщепление этиологии депрессии на два отдельных лагеря – эндогенный и экзогенный, как делают некоторые исследователи и практики, не может в полной мере объяснить депрессию.
Исходя из сделанного мною теоретического анализа, да и практических наблюдений, очень часто депрессия является следствием как особенностей нервной системы, которые наследуются и кодируются генетически, так и среды. В частности, детские переживания оказывают большое влияние на проявление симптомов депрессии в последствии уже у подростка и взрослого человека. Причем, даже не те детские переживания на уровне «плохой матери/груди» или «хорошей матери/груди», о которых писала Мелани Кляйн. А о том, как ребенок проходил дальнейшее свое развитие. Насколько он научился справляться с фрустрацией. Насколько в детстве конструктивно научился справляться с чувством стыда и вины, которые также достаточно частые спутники депрессии у уже взрослого человека.
И если в детстве были травмирующие эпизоды, тогда во взрослом возрасте у человека больше шансов столкнуться с тем, что какая-то тяжелая для него ситуация станет настолько значимой и трудно переживаемой, что может привести к активации депрессивных симптомов.
Причины депрессии
Когда мы говорим о трудно переживаемой ситуации, «кризисе», который приводит к ощущению потери себя и жизненного смысла, переживанию глубокой боли, чаще всего, так или иначе, речь идет о потере чего-то очень важного и значимого для человека.
На этом сходятся многие теоретики и практики психологии, которые затрагивали в своих трудах проблему депрессии. Начиная от Фрейда, который пишет: «Если любовь к объекту, которая не может прекратиться, тогда как сам объект покинут, нашла спасение в нарциссическом отождествлении, то по отношению к этому эрзац-объекту обнаруживается ненависть – обнаруживается в том, что его бранят, унижают, заставляют страдать и находят в этом страдании садистическое удовольствие» (см. Фрейд З. Скорбь и меланхолия // Вестник психоанализа, № 1’2002- C- 13-30.)
Мы видим, что Фрейд при размышлении о депрессии также приводит потерю объекта любви. Которая, по его мнению, приводит к проецированию этого объекта на часть собственного Эго, и дальнейшей агрессии по отношению к этой части собственного Эго. Таким образом, сохраняются квази-отношения с утерянным объектом. Через это агрессию по отношению к олицетворяющему утерянный объект желания аспекту в структуре собственной уже личности, через эту агрессию и сохраняются отношения с утерянным объектом.
В свое время мой учитель психотерапии Василюк Федор Ефимович рассказывал нам, аудитории своих учеников, историю про свою маму. И этот пассаж Фрейда может быть удачно проиллюстрирован этой историей.
Когда мама этой женщины, матери Василюка Ф.Е., умерла, и она узнала об этом, ее реакция была совсем не такой, какая обычно возникает у большинства людей.
Она смеялась, была весела и общительна. Она поймала машину (в то время еще не было «уберов»), и все 4 часа по дороге к месту похорон весело болтала с водителем, хихикала и, что называется, «щебетала».
Когда они подъехали к месту назначения, она вытащила все деньги из кармана, что у нее были, а это была достаточно большая сумма денег, и отдала ее водителю. Водитель удивился и сказал, что это слишком много, пусть возьмет сдачу. Но она рассмеялась и сказала, что нет, ей деньги больше не нужны, не нужно все это, у нее сегодня мама умерла. Снова засмеялась и пошла к дому своей мертвой матери.
Потом долгие годы до самой смерти она хранила в памяти эту историю с чувством стыда за то, что так вела себя в этой ситуации. За то, что веселилась и болтала, когда случилось такое горе. Обвиняла себя в таком поведении. Но через это чувство вины и стыда, через эту самообвинительную историю она как бы сохраняла связь с умершей мамой. Она хранила таким образом воспоминания о ней. И ей нужно было это чувство вины, которое у нее появлялось каждый раз при воспоминании об этом событии собственной жизни.
Так и клиент, утративший что-то очень для себя важное, сохраняет утраченный объект, в том числе, с помощью, этих болезненных отношений с самим собой.
Без этих отношений значимость утраченного объекта может померкнуть. Появится чувство предательства к этому объекту, что недопустимо, т. к. этот объект любви и желания очень важен для клиента, а по-другому хранить свой опыт общения с ним он пока не научился и не умеет.
Интересно, что у племени калули в Новой Гвинее нет слова для обозначения депрессии.
Джейн Хейнц, лондонский психоаналитик, работающий с депрессивным пациентами, делает предположение, что возможно, этот факт объясняется тем, что культура калули дает своим членам возможность долгого оплакивания и скорби. Поэтому, в целом, это соответствует «представлениям Фрейда и многих других теоретиков, согласно которым депрессия связана с утратами, символическими или реальными» (см. Психоанализ депрессий // Сборник пстатей под редакцией проф. М.М. Решетникова – Издание 2-е, испарвленное и дополненное. – СПб: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2008. – 174 с.)
Таким образом, если обобщить все вышесказанное, депрессия – это результат как особенной организации нервной системы, так и происходивших в жизни человека травмирующих событий, с которыми он не научился справляться.
Чаще всего, в качестве травмирующего события выступает утрата чего-то очень важного для человека, пережить которую у него не хватает ресурсов, поэтому он устанавливает странные и болезненные отношения с собственной субличностью, представляющей утраченный объект.
И что же делать?
Прежде всего, если я вижу клинические проявления депрессии, я рекомендую обратиться к психиатру, чтобы с медикаментозной поддержкой можно было продолжить терапию. Бывает, что без медикаментозного сопровождения психотерапия невозможна. Бывает, что возможна, но при условии медицинского лечения терапия происходит быстрее и эффективнее.
Часто помогает БОС-терапия. И я рекомендую курс БОС-терапии вместе с курсом психотерапии.
В ходе психотерапии работа с такими клиентами происходит всегда немного по-разному. Потому что у каждого человека свой ход мыслей, свой путь, по которому он должен пройти, чтобы пережить болезненную утрату, научиться переживать их в дальнейшем.
Как правило, человек, пришедший на терапию, довольно долго говорит о том, что является актуальным для него здесь и сейчас. И только через несколько встреч начинает выходить на уровень действительно значимых событий его жизни, которые привели к такому состоянию у него теперь.
Но надо заметить, что далеко не всегда клиент, у которого депрессия достаточно выражена, готов говорить, рефлексировать, встречаться с болезненной частью самого себя даже в кабинете у психотерапевта. В таком случае я могу говорить с ним сначала о ресурсных вещах, о том, что для него является приятным и важным. Могу сама проявлять инициативу, рассказывать какие-то истории, чтобы установился контакт между нами, необходимое доверие, которое возникает между клиентом и психотерапевтом.
Ведь вопреки частому заблуждению, помогает не психотерапевт сам по себе или не конкретные советы и методы, которые дает или которыми владеет психотерапевт, помогает именно та связь, которая возникает между клиентом и терапевтом. Те доверительные, принимающие, поддерживающие отношения, которые строятся между мной и клиентом. С нами, с психотерапевтами, необязательно все время говорить о душераздирающих эпизодах вашего детства или о том, что тревожит. Даже обычный разговор вроде бы ни о чем может стать целительным, потому что в этом разговоре будет чувствоваться принятие и поддержка, которые являются необходимым условием для того, чтобы в человеке происходили какие-то изменения по отношению к самому себе. В частности, принятие себя, понимание различий между тем, каким он было когда-то и каким он стал сейчас, понимания возможности осуществления выбора, каким он хочет и может быть сейчас. Для того, чтобы быть честным с самим собой, человек сначала должен расслабиться и научиться быть честным хотя бы со своим психотерапевтом.
Постепенно мы начинаем разговаривать об утраченном объекте, о болезненных воспоминаниях на терапии. Но это происходит только тогда, когда клиент сам к этому готов, сам этого хочет. Если Вы приходите к психотерапевту, которые начинает из вас клещами выпытывать страшные и неприятные события вашей жизни, не стоит продолжать работу с таким психотерапевтом. Вы сами должны захотеть говорить об этих событиях вашей жизни, при этом, уже чувствовать себя максимально комфортно рядом со своим психотерапевтом.
И что же дальше?
А дальше постепенно происходит переосознание своих отношений как с утраченным объектом, так и с самим собой. Появляется другое отношение к себе. Начинаются внешние изменения в жизни. И постепенно человек приходит в согласие с самим собой. Кому-то для этого может хватить 10 сессий, кому-то нужно 50. Но, так или иначе, этот момент приходит.
И это очень важно. Как замечает Джейн Хейнц, и я с ней полностью согласна, самым страшным аспектом депрессии является то, что в этом состоянии человек не видит выхода. Ему кажется, что такое мучительное состояние будет у него всю жизнь. С этим невозможно справиться, поэтому депрессия является смертельной болезнью, поэтому есть случаи, когда депрессия заканчивается суицидом. И чаще всего это происходит, когда рядом с депрессивным человеком нет близких, которые помогли бы ему в какой-то момент осознать свое состояние как проблему, с которой можно и нужно что-то делать. Когда могли унижать и обесценивать то, что происходит сейчас с ним.
Вы не представляете, какими болезненными словами в этот момент может сопровождаться жизнь человека с депрессией: «да тебе бы на завод, чтобы некогда было думать об этом», «надоела уже ныть, соберись и делай, у тебя слишком хорошая жизнь, и вот от нечего делать начинаешь заморачиваться». И человек, таким образом, загоняется в еще более глубокое чувство вины. И начинает себя считать нытиком, неспособным ни на что, не нужным никому в таком состоянии, а другого состояния у него достигнуть попросту не получается. И в такой момент полного отчаяния он и может решиться осуществить блуждающие давно мысли о том, что единственный выход из ситуации – это избавить и себя, и своих близких от этого мучительного влачения существования, от этой жизни, не нужной никому, а только приносящей сплошные страдания как ему, так и другим.
Поэтому мне хочется обратиться ко всем, кто читает эту статью: верьте себе или своим близким, которые говорят о том, что им плохо. Это нормально, что мы сами не можем справиться со всем, что происходит в нашей жизни. И нормально, что иногда нам требуется помощь в том, чтобы понять себя и изменить что-то в своей жизни. Не обесценивайте своих переживаний и переживаний своих близких, если они говорят о том, что им плохо. И важно понимать, что даже из такого состояния, когда все кажется безнадежным, есть выход. Нужно время, чтобы его найти, определенные силы и ресурсы, чтобы сделать это, но он есть. Об этом важно помнить даже в самые отчаянные минуты.
И работа с психотерапевтом вполне может стать путеводной тропой к благополучию и восстановления себя и своего жизненного баланса.
Автор статьи - к. пс. н., психолог, психотерапевт Строкова С.С.